Египет - для никого?..
Запись от Moder размещена 11.12.2012 в 17:15
Египет - для никого?..
Описанные в этой книге (являющейся также второй частью путевого дневника)
события сильно изменили мнение автора о Египте в целом и о тамошнем
равительстве в особенности. Поскольку основной их причиной, полагаю, явилась
его собственная беспечность и отсутствие информации о темных сторонах
внутренней политики страны, потенциальным посетителям страны вряд ли стоит
ожидать подобных неприятностей. Ибо кто предупрежден - тот вооружен...
"Я пойду первым, а вы за меня отомстите!"
- неизвестный герой.
11 апреля, вечер. Доброта - наказуема?!?
Следуя зову непостижимой природы, я отыскал в эль-Арише единственную церковь,
но та оказалась закрытой. Пока я выяснял, есть ли кто живой внутри, моей
персоной заинтересовался продавец из магазина одежды напротив. Выбираться за
черту столицы Синая сильно не хотелось, как и подвергаться атакам
навязчивых торговцев, поэтому я решил до конца сыграть роль лишившегося денег
иностранца. И преуспел в этом, обретя сначала чай, потом угощение (фля-фля,
фуль), а спустя час - приглашение на ночевку от брата владельца лавки,
учителя глухонемых из Каира по имени Рашад. Сын продавца Али отвез нас к его
дому; пока готовился ужин, я ознакомился с чудо-игровой приставкой Mortal
Kombat III - аналогом 8-битной "Денди" со встроенным картриджем. Потом Рашад
осведомился, удобно ли мне будет провести ночь в отеле. Мол, имеется у него
знакомый сотрудник... По большей части из-за интереса к столь необычному
методу вписки я согласился. Полдвеннадцатого мы с Али приехали в заведение под
названием El Safa, но что-то не сложилось, пэтому мы продолжили "экскурсию"
по ночному эль-Аришу, заодно подвезя встреченного на одном из перекрестков
родственника водителя. Полчаса кружили по каким-то закоулкам, Али
периодически выходил из машины и направлялся в отели договариваться. Потом
выяснилось, что якобы ушедший в гости к мужу сестры Рашад остался-таки дома.
Вернулись к нему, я почистил зубы и уж было вознамерился отойти ко сну, как
вдруг позвонил "друг семьи" из полиции и сообщил хозяину, что граждане Египта
ни под каким соусом не должны приглашать в свое обиталище иностранцев! После
поспешных сборов рюкзака повторно вызванный племянник повез меня в отель -
расходы оплошавший Рашад взял на себя. Но я некстати выпендрился, спросив
расценки на проживание (30 фунтов) и возжелав очутиться за восточным выездом
из города с означенной суммой в качестве компенсации. Юноша с радостью домчал
меня к посту на трассе, но деньги отдавать не захотел - "а нету!"... Скрепя
сердце, я вернулся к первоначальному варианту. Заметно погрустневший Али
подъехал к какому-то отелю и попытался спровадить меня ("Припаркуюсь, и
вместе войдем внутрь), но столь наивный трюк, разумеется, не сработал.
Пришлось напомнить о данном Рашадом обещании. В результате мы повторно
посетили El Safa, Али расплатился (12 фунтов - неудивительно, что он "зажал"
деньги) и уехал, а я поднялся на четвертый этаж в номер 28, загородил
дверной проем и балкон кроватями и расстелил спальник поверх обтянутого
клеенкой матраса.
12 апреля. Как стать израильским шпионом.
С утра проверил душ - даже холодной воды не оказалось. Но вид из окна
открывался замечательный. Прогулявшись по улицам, нааскал три банана у разных
продавцов (на пробу дают, но от рублей отказываются). Отыскав улицу пошире,
на белом "Мерседесе" и грузовичке с четырехдверной кабиной выбрался к
выезду на Рафу и продолжил путь на локальных авто - до границы полсотни км,
доеду хоть на ишаках.
Пока проходил насквозь очередную деревню, ко мне привязался с расспросами
юноша в халате, потом пригласил на чай, указав на спрятанный в придорожных
зарослях пикап. Поскольку иного повода покидать трассу могло не
представиться, а хотелось поближе познакомиться с регионом, я согласился.
Минут двадцать мы тряслись по улочкам деревни и колеям в прилегающей
пустыне. Выехали на какую-то асфальтированную дорогу, а по ней - обратно на
трассу, в паре километров от места посадки. Затевалось это все, чтобы
избежать придирок особо злобных сотрудников объезжаемого поста. Под навесом
у дороги мы присоединились к компании пятерых друзей, чтобы полакомиться
странным фруктом "шаммам". Размером с крупное яблоко, с тонкой прочной
кожурой и вкусом дыни. Я съел две штуки, с трудом избегая потоков липкого
сока и нахваливая: "Шаммам - тамам!" (по-арабски "хорошо"). Подсобив в
погрузке ящиков с плодами, мы продолжили путь, и вскоре уже пили обещанный
чай на складе в городке Шеллак, заедая дыневыми яблоками.
До выезда на Рафу пришлось дойти пешком - в потоке преобладали автобусы и
прочий "сервис" для направляющихся в "страну Джю" туристов (пассажирский
автопереход находится в Табе). Три внешне нормальных пикапа оказались
продвинутыми деньгопросами (в смысле, сообщали о своих свойствах при посадке),
а четвертый - гостеприимным работягой с забитым всяким хламом кузовом. За
девять минут я успел умять пять бананов из предложенной связки, после чего
вспомнил о правилах приличия. Остаток пути до таможни проехал-таки с таксистом
в трехрядном "мерседесе", но тот, видимо, только что удачно доставил клиента и
вернулся за следующим, поэтому меня подвез бесплатно.
На входе в таможенный терминал рюкзак пропустили через компьютеризированный
рентген-аппарат, а в поясную сумку тыкнули металлодетектором и заставили
показать все содержимое - даже не вызывающие писка пакеты с бумагами.
Выезжающие в Израиль через Рафу должны заплатить 18 фунтов выездного налога.
Так же наверняка придется оплатить услуги автобуса (10 фунтов), но мне этого
проверить не пришлось, ибо проблему моей безденежности таможенники решили
очень просто - письменно аннулировали выездной штамп (хотя один предлагал
подождать час, пока закончится его смена). Получив таким образом достаточный
объем информации о процедуре выезда, я решил перед возвращением на трассу
искупаться в крайней восточной точке средиземноморского побережья страны,
дабы логически завершить проделанное в Марса-Аламе и Салюме.
Вспомнилось тут - километрах в десяти перед Рафой на трассе стоит знак
United Nations, "спиной" к Израилю: "Welcome to Rafah. We invite you to
RETURN" (Добро пожаловать, милости просим идти откуда пришли). Я еще
удивился - кого они так приветствуют? Сейчас дошло - вероятных вторженцев на
землю обетованную. Кто знает, может, и мне следовало прислушаться к совету
ООН. Но тогда я, скорее всего, так и не узнал бы многого о минусах ведомой
египетским правительством политики...
По левую сторону от исходящей из терминала трассы за невысоким заборчиком
произрастали рядами кактусы. До асфальтированной свертки на Рафу машин не
ожидалось, море, на мой взгляд, находилось неподалеку, и я покинул шоссе
через ближайшие незапертые ворота, бодро зашагав по полевой дороге строго на
юг под беспокойные крики таксистов. Вскоре, однако, заметил идущий метрах в
трехстах к востоку бетонный забор и сменил направление, чтобы получше
рассмотреть, как выглядит отделяющая евреев от арабов перегородка. Оказалось,
что забор невысокий, но двойной, и в промежутке рядами свалены
колюче-проволочные преграды, а снаружи по обе стороны идут асфальтированные
полосы. Идти по ровной поверхности гораздо удобнее, чем по рыхлому
песчаннику, о чем я и попытался объяснить обнаруженному у ближайшей смотровой
вышки солдату. Тот попугал меня ножом, пытаясь прогнать подальше от
неприятностей, но за первым же рядом кактусов отвязался. Отойдя на безопасное
расстояние, я все же вернулся на проезжую часть и вскоре встретил двух
патрульных с автоматами. Те уже так просто не отделались, а захотели привести
меня на командный пункт. Мне, понятное дело, идти назад было не по кайфу (все
ж не меньше километра отмахал), и я предложил вернуться им (со мной,
естественно) на тот пункт, с которого они начали обход. Мол, с паспортом все
в порядке, а если здесь запретная зона, то почему ворота открыты и никаких
знаков нет? Столкнувшись с непонятными осложнениями, те призадумались.
Началась игра в "хорошего и плохого полицейского" - один пограничник принялся
тыкать в меня стволом и трясти прикладом, гримасничая, а затем отнял рюкзак
(паспорт изъяли в начале "контакта") и побрел с ним на юг. Второй, не
достигнув успеха уговорами на арабском, догнал напарника, отправил его назад
и сам продолжил путь. Я сел на обочине, чтобы "злой" не смог тащить меня за
руку, и записал в дневник произошедшие утром события, вежливо обламывая
попытки охранника заговорить по-арабски. Затем прибежал взмыленный "генерал"
(другого звания по-английски ни один необразованный араб, похоже, не знает),
также неанглоговорящий, и продолжил уговаривать, но мне было действительно
лениво идти с ним пешком, так что я указал жестом на свои якобы уставшие
ноги и терпеливо дождался, пока с южного КП пришлют джип. Туда зачем-то
напихали пяток рядовых, в результате с трудом нашлось место для дошедшего с
севера очкуна-переводчика. С явной неохотой тот залез четвертым в кабину
(хотел, видимо, прогуляться обратно, но коллеги убедили, что так будет
быстрее, а толмач при допросе необходим).
Командный пункт оказался чуть ближе к границе, чем терминал, и я провел
немало времени, созерцая подвергаемые досмотру грузовики. Объяснил ситуацию
очкуну, тот представился заместителем генерала, но на мой взгляд действовал
черезчур самоуверенно - возможно, просто хотел снять с себя ответственность и
с легкостью отвечать "Не знаю, не мне решать" на все мои вопросы. В форме я
его так ни разу и не видел. Поскольку время моего задержания затягивалось,
удалось ненавязчиво нааскать обед - три лепешки хлеба, плавленный сыр и джем.
Через час мне сказали, что решать мою судьбу будет большой босс, еще через
полчаса на том же джипе отвезли в военный городок на въезде в Рафу.
Англоговорящий майор приказал ждать в комнате, а сам изъял фотоаппарат и
вышел в соседний кабинет. Приставленный конвой не разрешил последовать за
ним, но я на всякий случай предупредил о взятой ответственности за находящуюся
внутри пленку. В ответ майор хладнокровно заявил, что в любом случае ему
ничего не будет (уникальный для Египта случай!), а пленку проявит эксперт и в
случае обнаружения заснятых секретных объектов ликвидируют.
Мне хватило глупости сознаться в наличие двух отснятых пленок, так их тоже
изъяли, а меня сопроводили в соседний домик. Проведя некоторое время за
чтением, я вновь почувствовал голод (больше трех часов прошло), заначил
излишки принесенной трапезы, ответил на несколько вопросов пришедшей
делегации военных, а с наступлением темноты на другом джипе был перевезен
через улицу во двор еще одного казенного дома. Там в кабинете начальника
получил полноценный ужин (с фулем, вареной картошкой и халвой), пока хозяин
выяснял, на кой черт я ему сдался. Затем он пообещал заплатить 20 фунтов за
мою депортацию в Израиль (!), вернул фотоаппарат, пленки (в том числе катушку
с недоснятой) и карту, оставив себе лишь паспорт на всякий случай. Поскольку я
упорно пытался задремать в перерыве между редкими вопросами, он предложил
провести ночь в соседней комнате, специально для того оборудованной (кровать,
тумбочка и настенная лампа). Заснуть, как ни странно, толком не удалось, и
через час я решил посетить "дабл". А начальник, никак не решавшийся
разбудить гостя, злобно этим воспользовался и попросил снова выдать ему
пленки, поклявшись, что к утру их бесплатно проявят и вернут. Сделал четыре
документальных снимка на свой навороченный фотоаппарат.
Очередной джип доставил меня в соседний полицейский участок, где под ночлег
было выделено полкомнаты за каменной стойкой. Перетащив туда пару скамеек, я
вновь обрел покой (относительный, ибо через распахнутые двери стаями
слетались комары - теперь уже до утра...
Семнадцать мгновений арабской весны.
1) 13 апреля. Как не надо гнуть пальцы.
Проснулся я после девяти, воду для питья и гигиены удалось добыть не сразу -
глупоцейские пытались удержать меня в комнате, обещая через час отвезти в
Эль-Ариш к судье. Потом все-таки принесли завтрак (чай и хлеб с сыром). А
через полтора часа, устав, видимо, от моих нескончаемых сообщений об истекшем
сроке, взяли отпечатки пальцев и снарядили сотрудника отвезти меня в
наручниках на такси к судье. Дорога заняла меньше часа, но при высадке
выяснилось, что оплатить перевозку должен я! От возмущения даже не пришло в
голову напомнить о своей безденежности - лишь потряс закованной конечностью
и покрутил пальцем у виска, развеселив шестерых пассажиров. Обиженный конвоир
решил от автостанции в суд дойти пешком, но имел все основания пожалеть об
этом. Короткие ножки не позволяли ему тащить меня на буксире, напротив - все
его попытки вывести меня на проезжую часть без необходимости ее пересекать
привели лишь к неуклюжему вальсированию вдоль кромки тротуара до ближайшего
припаркованного автомобиля, где я окончательно отстоял свое право находиться
на положенной для пешеходов части улицы, пусть и с ростом длины траектории.
Посетили попутный полицейский участок, дабы коп смог уточнить дорогу к
обиталищу военного судьи и пожаловаться коллегам на свою судьбу. Выклянчил
пикап для дальнейшей транспортировки...
К сожалению, прождав во дворе обиталища судьи полтора часа, мы отправились на
такси обратно в Рафу. Оказалось, конвоир не привез какой-то нужной бумаги от
задержавшего меня офицера. Он еще не утратил надежды получить с меня денег,
однако понял, что я скорее пешком назад пойду. Таксист при высадке попытался
закатить скандал, но я переадресовал его излияния к работникам полицейского
участка. Пообедал хлебом с джемом и финиками (сыр отверг, ибо счел
испортившимся), в связи с отсрочкой вынесения приговора потребовал свой
телефонный звонок в посольство. Но с первой попытки дозвониться не удалось -
на том конце трубку взяли, а ответов я не слышал, поэтому просто говорил
"в никуда", пока не услышал короткие гудки.
Повторную поездку к судье пообещали в шесть, но нужный офицер (вчерашний
"ассистент") освободился от дежурства лишь через два с половиной часа. Около
семи отыскал в помещении комнату с телевизором и каменными полками.
Собравшаяся там молодежь, проживающая в соседней казарме, отнеслась к моему
визиту крайне доброжелательно, вручили пульт (на десятке каналов шли в
основном новости и музыкалки на арабском или иврите) и угостили мороженным.
Приходил коп, звал "к судье" - но на выходе меня остановила стража и я,
обозвав шутника самым страшным известным мне по-арабски ругательством ("хмар"
- осел), вернулся в зал развлечений. Полдевятого другой полицейский пригласил
ужинать хубзами с джемом из банки, и тут же появился джип с "ассистентом".
Я взял угощение с собой, по дороге доел.
Судья оказался типичным военным лет сорока. Сопровождающие меня сотрудники
начали давать ему показания, я же сел, закинув ногу за ногу, за что был изгнан
во двор. Вел я себя, признаться, не очень вежливо - поставил стул перед
дверью, чтобы видеть судью, огрызался на заигрывания слонявшихся без дела
солдат. Наконец, пригласили давать показания, "ассистент" переводил. Сказал
мне, что какой-то солдат доложил, будто видел, как я пытаюсь пересечь границу.
Я, естественно, сообщил, что думаю по поводу этого солдата (цензурно).
Во втором часу ночи совещание закончилось, и судья сказал, что меня опять
повезут в Рафу. Но быстро согласился, что пятый раз проходить эту трассу мне
ни к чему, и ночь я вполне могу провести в Эль Арише. В полицейском участке.
В камере предварительного заключения...
Так я очутился в камере 2х4 в тесной компании девятерых (!) арабов. От
предложенной еды отказался, объявив "сухую" голодовку. Сокамерники возлежали
на полу, постелив толстые одеяла, в безопасности контакта с которыми я далеко
не был уверен. К счастью, за все время заключения у меня не только не
отбирали рюкзак, но даже не пытались обыскать его (!), так что я натянул
на глаза капюшон анорака и лег прямо на рюкзак, постелив под ноги покрывало.
Кое-как дотянул до утра...
2) 14 апреля. Чужой в стране чужих.
В восемь все проснулись, заглянули для проверки менты. После десяти утра
разбудили окончательно и отвели в "зэковоз". Фургон был явно маловат для
тридцати арестантов, но я не стремился встать у окна, а потому успешно
пережил поездку в Исмайлию, отказываясь от подношений и попыток контакта
неанглоговорящих соседей. Когда переезжали на пароме канал, у окон
образовалась давка - арабы просовывали через решетки купюры денег, а потом
охранник приоткрыл окошко в двери и передал заказы - чай, соки, вафли.
В городе меня выпустили одного; в огромном здании встретили весьма радушно,
поэтому я отменил голодовку и съел предложенный хлем с джемом. Важные
чиновники записали телефон посольства в Каире и консульства в Порт-Саиде,
подарили пакет с хлебом и пересоленным мокрым сыром и... вернули в
разогретый на солнцепеке фургон. Я отдал пакет народу, посидел еще минут
десять в каком-то военном учреждении. Один из тамошних обитателей
продемонстрировал свое знание русских выражений ("тихо-тихо", "харашо") и
крайне встревожил сообщением, что меня отвезут обратно в Эль-Ариш. Поэтому,
когда грузовик три часа спустя остановился перед тюрьмой в Порт-Саиде, чтобы
выгрузить часть заключенных (подлежащих отправке в Луксор высадили в
Исмайлии), я с рюкзаком так же выпрыгнул из фургона и крепко вцепился в
лестницу стоявшего рядом "зэковоза", отказавшись возвращаться, пока не получу
возможность позвонить в местное консульство. Мол, судья в Эль-Арише не дал
мне сделать этого, ибо в городе были проблемы с телефонной связью с Каиром
(как это малоубедительно, однако...), здесь же требуется всего лишь любой
подключенный аппарат, даже если в тюрьме таких нет. Быстро собралась толпа,
три-четыре знатока английского начали уверять меня, что у охраны есть приказ
не давать мне связаться с сообщниками (!), и они меня не понимают, ибо
глупые, но если я соглашусь вернуться в фургон, меня за пять минут доставят в
полицейский участок, где сидят местные гении, и уж они-то мне помогут. А
машину, мол, надо отпустить, ей уезжать пора. Особенно усердствовали двое
очевидцев: молодой парень с ключами "от машины, стоящей в ста метрах за
углом" и предлагающий отвезти меня в консульство; и какой-то мужик в очках,
выдающий одну за другой версии спасения: и тетку-то он знакомую уже послал
звонить, и друг его вскоре подойдет с сотовым телефоном, и с сержантом он
договорился, тот согласен помочь. Но все их потуги не смогли усыпить мою
бдительность, и начались угрозы: "Парень", говорят, "лучше подчинись, или
копы применят силу, и ты пожалеешь". Ну ладно, я уловил момент и метнулся к
ближайшей ограде, вцепившись уже в нее. Пара-тройка стражников предприняла
попытку силой отодрать меня от ограды, защелкнув на руке наручники -
ободрали кожу на запястьях, получили пару пинков и успокоились. Один молодой
патрульный даже похвалил мою непоколебимость. Однако, когда толпа рассосалась
и начался второй штурм, пинал поусерднее других. На этот раз вражеские силы
превозбладали, и несмотря на мое отчаянное сопротивление (паре рядовых
жестоко заехал в промежность, деду в мундире в грудь - он обиделся,
попробовал дать сдачи и принялся отбирать у стоявшего рядом солдата
пистолет), взялись за конечности и закинули на пол фургона. Поскольку все
равно испачкался, я решил изобразить утрату сознания, но добрые
дяди-арестанты усадили меня вдоль борта криво, и сползти на бок естественно
не получилось. Пришлось "очнуться", осмотреть одежду (странно, но комбез
почти не загрязнился) и повреждения (только синяк на внутренней стороне
предплечья, наверняка полученный от прутьев - то ли боялись бить в полную
силу, то ли я ловко заблокировал большую часть ударов). На паромной переправе
в Кунейре один из нападавших попытался извиниться и пригласить в кафе на
ужин, но я возобновил голодовку до реального контакта с консулом, и второй
его отговорил. На въезде в Эль-Ариш мы остановились на заправке открытого
типа. Что характерно, между бочек с горючим ходили солдаты с сигаретами...
Камеру, в которой я провел предыдущую ночь, закрыли из-за неисправности
"параши", но в предложенной еще меньшего размера уже располагалось не меньше
десятка египтян, и не составило труда убедить тюремщиков, что незначительный
запах дерьма вряд ли скажется на моем текущем состоянии. Расстелив в дальнем
углу предложенный коврик, покрывала и спальник, я наконец-то выспался толком.
Впервые за три дня...
3) 15 апреля. Чем кормят объявивших голодовку.
Вчера вечером тюремщики уже начали беспокоиться по поводу объявленной
голодовки, орали в коридоре друг на друга. Вот и с утра, запихивая меня в
"зэковоз", охранник пытался всучить шоколадку. Безуспешно, само собой...
Египтян высадили перед воротами тюремнообразного замка, я же достиг двора
какого-то весьма помпезного строения. Одновременно прибыл некий чин на
шикарной иномарке с конвоем, все бритоголовые в зоне видимости его
приветствовали по форме. Внутри здание сильно напоминало тюрьму - унылый
стиль стен и мебели, решетки вместо дверей, однако, незапертые. На вопросы
чиновника я отвечал безучастно, имя отказался назвать - в паспорте, мол,
читайте. Потом вообще начала дремать на столе. Отвели в камеру, потребовали
рюкзак открыть (то ли "кровать" хотели найти, то ли "плохие вещи"). Я сумел
отказаться, расстелил покрывала поверх принесенного матраса и почти заснул,
но был опять вызван к начальнику, который сообщил, что я "могу голодать, но
чтобы без проблем". Типа, не болей и не дохни! В камеру принесли хубзы с
водянистым сыром, чуть позже - фуль и воду в бутылке. Около трех часов дня
настала пора собирать вещи, чтобы ехать в консульство, но примерно час еще я
провел, сидя на стуле и созерцая, как сотрудники в два захода молятся. Приехал
микрогрузовик-фургон, охранников пересадили в кузов, а меня - между водителем
и тем самым дедом, что вчера пристрелить хотел. Зачем-то заехали в участок...
Выяснилось, что какое-то важное сопроводительное письмо не подписано, и надо
ждать до утра:
- Каиро иншалла букра (в Каире будем завтра, если аллаху будет угодно), а
поесть можно уже сейчас, не так ли?
- Не так! Иншалла букра...
Привели в участок, отдали целый кабинет со столами и стульями. Особо ретивый
полицейский долго не мог поверить в абсолютность моей голодовки:
- Ну хорошо, есть ты не хочешь. Но апельсин-то ты съешь? Как, и апельсин не
будешь? И воды не надо? Ну я ж тебе как брат! Скажи, что ты хочешь - все
сделаю. Нет, отпустить не могу - у меня твоего паспорта нет, а без паспорта
нельзя. И в Каир я позвонить не могу - в Эль-Арише все телефоны сломались...
Я довольно долго наблюдал в окно за проезжающими мимо автомобилями и
пешеходами, а потом опять почувствовал, что клонит в сон. Попробовал
прикорнуть на стуле за столом, потом - лежа на столе, наконец меня отвели в
соседний кабинет и разрешили расположиться там на полу.
Полтретьего меня разбудил какой-то солдат и начал доверительно вещать, что
шесть лет прожил в Штатах, что невеста у него русская, и что ему просто
невыносима мысль, что где-то рядом страдает беспричинно гражданин такой
замечательной страны. Мол, сделай милость, поужинай со мной, а в шесть утра
тебя повезут в Каир - честное благородное! Но я ответил, что за последние
несколько дней на меня навешали столько честноблагородной лапши, что поверить
какому-либо египтянину я больше не смогу, и вообще, какого черта ему от меня
надо в три часа ночи?! Солдат еще потренировался в загрузке меня
навороченными английскими фразами, но я притворился спящим (что, по причине
заранее вставленных в уши пробок и естественной усталости, было несложно), и
"огорченный потерей лица" посланец ушел.
4) 16 апреля. Дальше - больше...
Полседьмого меня разбудили, около семи посадили в фургон "зэковоза", еще минут
через десять принесли попутный чемодан, на котором я и сидел всю дорогу.
Около девяти скоростной грузовичок уже достиг кафе на берегу канала, и
дед-сопровождающий уговорил меня выйти и посидеть рядом за столиком. Уловка
не удалась, и вид его обильного завтрака мой уснувший аппетит не пробудил.
Вообще, как выяснилось, "сухую" голодовку на первых порах организм переносит
гораздо легче, чем обычную - без болей в желудке и с помогающей в заключении
сонливостью. Постоянный подергивания за рукав и блеяние "сильвупле"
раздражали, и я вышел из-за столика погреться на солнце (с утра в пустыне
было весьма прохладно). За переправой обнаружилось скопление танкеток и
тракторов, а также заваленная обломками колонн территория. В Каир мы
въезжали какими-то криулями мимо парка развлечений Sindbad, выгрузили рядом с
вокзалом сильно помятые чемодан и коробки, а на площади Тахрир с дедом прошли
в большое серое здание на второй этаж - в департамент паспортов и миграции.
Чиновник, рассмотрев сопроводительные документы, заявил, что служба
безопасности требует моей высылки из страны, и осуществить это можно лишь
одним путем - приобрести билет на самолет. А поскольку я заявил, что денег
при себе не имею, мне предоставили возможность позвонить в посольство (как я
и предполагал, из консулов там никого не было по причине выходного, но
дежурный пообещал позвонить послу), после чего я возобновил нормальную
жизнедеятельность и выпил воды, после чего в фургоне съел немного хлеба из
дарованных дедом остатков завтрака, пока мы ехали в "место длительного
содержания", в просторечии - тюрьму. Располагался сей следственный изолятор
неподалеку от Цитадели и был населен в основном иностранцами-нарушителями
паспортного режима. При виде меня какой-то негр из-за решетки начал просить
стражей, чтобы "новенького" привели к ним, но руководствуясь, видимо,
этническими соображениями, начальник приказал открыть камеру с арабским
большинством. Право не знаю, где бы меня постигло большее счастье - среди
негров многие говорили по-английски и исповедовали христианство, но плотность
их населения обычно была больше, и пол они застилали лишь на ночь. Арабов же
англоговорящих нашлось лишь двое, не считая старика-югослава и знающего
несколько слов по-русски суданца. Китайцы проживали в обеих комнатах и
иностранными языками вообще не владели.
Первым делом выяснил режим питания. Ланч подавали рано утром, а обед - днем,
сегодня я как раз к нему успел. Меню почти неизменно: несколько лепешек с
фля-фля и чайный комплект (пакетики с заваркой, сливками и сахаром) на
завтрак; тарелка пресного овощного супа, миска вкусного риса с макаронами,
хлеб, два яйца, упаковка простоквашеобразной сметаны, помидор, несколько
перчиков и апельсин или банан на обед. Количества закуси вполне хватает для
скромного полдника и ужина - тем более, что хлеб обычно остается у менее
прожорливых соседей. Но перед трапезой я пообщался с вызванным по приезду
доктором, пожаловавшись, на всякий случай, на боли в желудке. Получил на
память упаковку лекарства от колик, так и не использовав. Поскольку своей
посуды не было, пообедал из одной миски с гостеприимными сомалийцем Абдуллой
и его корешем-мавританином.
Пол был устелен покрывалами, и все ходили босиком, привязав пакет с туфлями
в туалете. Там, разумеется, пол был голым и весьма влажным, поэтому
использовались пары общих резиновых шлепанцев. "Очко" и душ с холодной водой
отгорожены клеенчатой шторой от умывальника и самодельной розетки, выведенной
от патрона лампы. Помимо радио к тройнику подключали самодельную же плитку
для кипячения воды и готовки куриц. Каждый рабочий день по вызову из
департамента часть заключенных возили в immigration (здание на площади
Тахрир) - я удостоился как минимум половины таких поездок, что позволяло хоть
как-то разнообразить монотонную жизнь заключенного и посещать более приличные
общественные сортиры.
Упаковав в рюкзак ненужные вещи (карты, фотоаппарат без пленки - жаль, не
смог рассекретить свой денежный запас и купить через посредников хоть рулон),
я повесил его на гвоздь над входом в туалет, дабы предотвратить
несанкционированный доступ. Как мне потом сообщил югослав (вообще-то, тезка,
но заслуживший более легкопроизносимое прозвище), из его гигантских чемоданов,
как и прочие сумки развешанных на веревках по стенам камеры, были похищенны
шесть тысяч баксов! Хотя... моя прабабушка, помнится, тоже постоянно
утверждала, что родственницы воруют ее нижнее белье...
На площади порядка 40 кв.м. ожидали депортации порядка тридцати иностранцев,
но их состав ежедневно менялся, и численность доходила иногда до сорока! По
периметру на каменных полках располагалось два десятка
"паханов"-долгожителей. Ночевали они по двое, но проживающим на полу
приходилось значительно хуже - сидеть неудобно, на территорию претендуют
бодрствующие, и постели быстрее пачкаются.
Колония китайцев располагалась обособленно, за исключением Уан-Пи-Си и
Се-Уана, с которыми я быстро познакомился на почве увлечения игрой в карты.
Как и я, они два с половиной месяца назад прибыли в страну и не нашли
средств для своевременного возвращения, а правительству, похоже, нет особой
заботы возвращать их в и без того перенаселенную страну. Встретившись в
департаменте с их англоговорящим сородичем, я выучил несколько слов, но
особого повода использовать их не было. Уан-Пи-Си, отвечающий за раздачу
пищи, выделил мне личную миску, и постоянно выдавал чуть больше
маловостребованных продуктов, чем полагалось. В карты оба играли весьма
умело, но без энтузиазма, а потому редко. Долгожители - живут на полках.
Англоговорящий Абдулла мне сильно помог по началу, разъясняя нюансы
тюремной жизни и правила игры в "канкан" - восхитительную карточную игру,
позволяющую с интересом проводить время даже двум участникам. К моему
тайному сожалению, вскоре его освободили...
Нефан, гражданин Ирака, нелегально пересек границу Сирии, уплыл в Ливию и
проник в Египет. Хусейна не любит - домой ему теперь путь заказан, и вся
надежда на ООН, благоустраивающую беженцев из Ирака, Эритрии, Эфиопии и
прочих опасных для проживания стран в Штатах, Австралии и Западной Европе.
Уже не один месяц сидит-ждет... Но живет на полу, хоть и в дальнем от
"параши" углу, с парнишкой-соотечественником. А над ними восседает глава
камеры Юзеф, так же житель Ирака. Он говорит и читает по-английски, но не
испытывал радости от разговоров, хотя со временем начал меняться со мной
английской литературой. Помимо участия в пищераздаче обладает уникальной
привилегией спать и сидеть на полке без соседа.
Югославец, учивший русский язык до 19 лет, в свои 69 практически все забыл.
Он был весьма богатым человеком (состояние в 5 "зеленых лимонов" заработал,
вроде как, в Южной Америке), но попался на уловку арабских партнеров и девять
лет просидел в тюрьме в Эмиратах без возможности контакта с кем-либо. Так и
не отдав денег, получил-таки возможность выбраться в Египет, но так
несвоевременно: на родине начались бомбежки, и самолеты летать перестали. В
недавних конфликтах с соседями ему, похоже, сломали несколько ребер, да и
возможный инфаркт вызывал подозрения. Дал мне учебник английского как
средство первой помощи для умирающего со скуки, но я тут же получил более
интересные издания, ибо в камере затеяли уборку и всех выпустили в коридор.
Пока прочие мыли пол и выхлапывали одеяла, я обошел остальные камеры и
выпросил у негра Абу выпуск газеты "Пирамиды" (статьи о событиях в Косово и
местной политике - визит Мубарака в страны Азии, выборы в Алжире), а у
пожилого египтянина Абдерахмана (не знаю, почему в СИзо для мигрантов
содержались египтяне, но их камера была еще более перенаселена, и все удобства
располагались за решеткой в коридоре, куда желающих изредка выводили
охранники) - американский журнал Parents. Вот уж действительно загнивающий
Запад - статьи об этических проблемах борьбы с задержкой стула у ребенка,
неудачном визите забывчивой истерички в супермаркет и юной огороднице ничего,
кроме раздражения, не вызывают.
Пока вся камера читала и смотрела картинки в моих трофеях, я учился играть в
карты. Нечаянно обидел югослава - он также предлагал разделить с ним ужин, но
протормозил, а у Абдуллы уже все было готово. К тому же, я сразу заметил
общее негативное отношение к вызывающему жалость маразматику, и не хотел так
сразу занижать свой статус.
Перед сном раскрутил на хавчик запасливых китайцев. Почистил зубы,
расположился рядом с югославом у входа в туалет (он долго ругался с арабами
по поводу мокрого ковра - порог задерживает грязь, но когда вымывшие ноги
мусульмане выходят, с их конечностей капает вода). Одеяло нам сказали делить
на двоих, в качестве подушки я использовал свои покрывала, чтиво и костюм.
Свет на ночь не выключают, и некоторые извращенцы бодрствовали всю ночь,
отсыпаясь днем и вечером. Негры-христиане каждый день в 10 вечера устраивали
религиозные пляски-молитвы.
5) 17 апреля. Спасение - в Боге...
До пяти утра никто не спал. Два араба подрались и бросались друг в друга
какой-то грязью. Утром я обнаружил, что рюкзак перевесили, но, вроде, не
открывали. Поиграл с Нефаном в карты (пока по неопытности проигрываю),
питаться пришлось с югославом из его посуды.
В очередной раз удостоила тюрьму визитом дама из швейцарской церкви - меня
растолкали и посоветовали рассказать ей о своих проблемах. Я попросил
сконтактироваться с Анатолием, наиболее дружественно настроенным из знакомых
мне русских, и пожаловался на недостаток англоязычной литературы. Тут же из
камеры Абу мне одолжили сразу две брошюры и Библию на английском языке.
Из-за праздника в immigration никого не вызвали.
Зато привезли странного мужика с двойным гражданством - Иордании и Штатов.
Ругая на чем свет стоит страну глупых мавэфакеров, он рассказал о своем
странном аресте (в аэропорту, когда он уже хотел улетать), посетовал, что
забыл захватить свои американские документы, и выразил уверенность в
завтрашнем дне. Странно, что ни у кого из арабов с таким "перебежчиком"
конфликта не возникло. А если бы привезли израильтянина?
Я наконец поддался на уговоры соседей и принял душ разогретой в кувшине водой
(до этого утверждал, что болен, и без разрешения врача холодной водой мыться
не буду), сменив нижнее белье на одолженный чернокожим арабом белый балахон с
карманами. Вечером негры попросили Библию обратно для молитв. Спать легли
втроем с югославцем и "новеньким" под одним одеялом.
6) 18 апреля. Обман, везде обман!
Утром мавры угостили меня молоком. Отправку в департамент тюремщики чуть не
продинамили, но потом прислали-таки "зэковозку". После переклички партию
счастливчиков сковали попарно наручниками. Познакомился с англоговорящими
эфиопом (в коренном алфавите около 105 букв, религия - адвент-христианство)
и шри-ланкийцем (буддист, алфавит похож на греческий, но 52 буквы). Везли нас
долго, с тремя остановками. В конце коридора второго этажа департамента всех
закрыли в тесной комнате со скамейками. Сильно удивило, что присутствовали не
только мужики и женщины, но даже дети! Знакомый шри-ланкийца принес и передал
с охранником цыплят KFC в остром соусе и чипсы, тот поделился со мной.
Негры-христиане рассказали о своих танцах-молитвах и пообещали дать книги и
Библию. Согласно указаниям соседей я спокойно ждал вызова чиновников, но
симпатичная крошка из Эфиопии посоветовала мне попросить звонка в посольство,
ибо "охранник - хороший". Тот пообещал принести телефон, но неожиданно все
засобирались, нас опять заковали в кандалы (напарник-негр научил вынимать руку
из черезчур просторных для моей кисти браслетов) и повели на выход. Я,
разумеется, пытался вырваться и ругался:
- Террористы! Преступники! Требую соблюдения моих прав!!!
Но охранник лишь вопрошал с искренним удивлением:
- Я-то чем помогу? Приказ есть приказ...
Поменял у Абдерахмана журнал на газету, он пообещал достать книжки. К
сожалению, сколько я не пытался в дальнейшем вызвать его на контакт, мне
сообщали, что он отсутствует. Освободили, видимо.
Югослав порадовал новостью - вечером его отпустят в Болгарию. Обиделся, что
я с большим удовольствием общаюсь с арабами и даже играю с ними в карты
(научился выигрывать у Нефана!):
- Были тут до тебя двое русских, очень с ними дружил, а ты...
Сириец Ахмет перестал злобствовать (оказалось, раньше ему не нравилось, что я
грязный и не хочу мыться) и разрешил сидеть на своей полке.
Пропала половина газеты, одолженной у негров. После долгих поисков догадался
проверить мусорный бак и обнаружил ее с завернутым влажным мусором. Попытался
отмыть и повесить сушиться, но суданец заверил, что через десять минут
принесет такую же. Обманул, само собой.
Проводили югослава, тот забрал свою посуду и одеяло. Миску мне предоставил
китаец, а с одеялом возникли сложности...
7) 19 апреля. Помощь уже в пути?..
Опять меня вызвали, но наручники надели новые, меньшего размера. В
депертаменте их сняли, когда водили к телефону в соседний кабинет. Созвонился
с сотрудником консульства, он пообещал поговорить с консулом и помочь. На
радостях начал прикалываться - продел обе руки в кандалы одиночных негров,
когда отковали и, вернув на место, повели к выходу, начал изображать
"барабашку" - заносил в дверные проемы кабинетов стулья из коридоров, с
выключателями играл, отключил металлоискатель на входе... На обратном пути
мы подобрали иорданца. Сосед по спальному место, худощавый алжирец типичной
сербской внешности, взял почитать газету без спроса, а потом отдал ее
бородатому Саиду. Тот оторвал часть ее и начертал на них шифровки, по
причине чего не пожелал отдавать. Помог Ахмет, предложив своенравному
палестинцу переписать заметки на другую газету.
Вечером привели страннюка-подростка. Негритенок из Буркина-Фасо, очевидно,
страдал ментальной недостаточностью, а потому всем насильственным действиям
хоть и сопротивлялся, но молча, и по их окончании "успокаивался", возвращаясь
в свое обычное состояние напуганного до смерти паралитика. С него сорвали
лохмотья, вымыли в душе и вырядили в одолженные кем-то шмотки.
Я же в поисках места для ночлега нарушил границы многих владений, после чего
получил право на половину одеяла алжирца и успокоился.
8) 20 апреля. Благословление
Проспал до полудня. Негр из партии возвращенцев передал мне потрясающий
подарок от швейцарки - томик знаменитого триллера The Pelican Brief! Иорданец
передал еще пару религиозных книг и Readers Digest из камеры негров.
Читал до полуночи. Для облегчения возникших в горле болей пил много воды.
Попытался отстоять свое право лежать подальше от входа в туалет, но Ахмет
отнял покрывало. Пришлось подчиниться...
9) 21 апреля. Хорошие новости, плохие комментарии
Посидев в immigration, попросился в туалет (эту мою просьбу египтяне без
внимания оставить не пытались, ибо я угрожал нагадить им перед дверью), а
когда вернулся, обнаружил сотрудника посольства Юрия. Он сказал, что нужно
платить, но поверил в безденежность всех моих родственников и признался, что
можно улететь и в долг. Про Гришу ничего не знает, а вот подобный случай с
соотечественниками уже был, и те парни смогли сообщить друзьям на родину для
высылки денег. Египетским законам нарушение прав иностранцев и безвозвратное
изъятие пленок не противоречит, и Россия сейчас не в том положении, чтобы
отстаивать права своих граждан, обвиняемых в шпионаже... Так что на самолет
меня посадят, если успеют, в субботу, иначе - в следующий четверг (московский
борт летает дважды в неделю, но до завтрашнего рейса слишком мало времени).
На обратном пути меня пытался отогнать от окна какой-то египтянин-коротышка с
помощью напарника-негра. Но сил отпихнуть у них не хватало, а драться, видимо,
не хотелось, хоть я и ответил на гордое заявление конфликтующего о своей
нацпринадлежности: "Fuck Egypt!"
По причине увеличения населения (несколько турок, вернувшихся из другой
тюрьмы, и парнишка-палестинец из Эль-Ариша) на полу стало весьма тесно.
Хорошо еще, палестинец безропотно занял крайнее место. Я пытался выяснить у
Юзефа, почему турок расположили на полках, и получил ответ, что его
привилегии - лишь следствие долгого ареста, настоящий же "пахан" - одолживший
мне свой балахон негр. А турки в первый раз здесь были задолго до меня, и
с тех пор кочуют по каирским тюрьмам. Меня же скоро выпустят - устать не
успею. Один турок вечером решил "научить" меня стирке и добросовестно
проделал большую часть работы...
10) 22 апреля. День конфликтов
По пути в immigration негр начал кричать на полицейских, располагавшихся с
женщинами за дверью, ибо тот залез на одно из двух сидений и предлагал
красавице-эфиопке сесть к нему на колени. А когда мы стояли у здания
департамента и ждали разрешения идти внутрь, две негритянки по так и не
понятой мною причине начали драку, тягали друг друга за волосы и рвали
одежду.
В камере также возник конфликт между Саидом и Нефаном с приятелем. Вздорный
бородач, видимо, помешал им молиться и был неправ, поскольку другой
палестинец с рыжыми волосами и бледной кожей притащил из туалета палку,
которой проталкивали засохшее дерьмо, и угрожающе махал ей перед
соотечественником.
Место перед порогом отныне занимал чернокожий гигант, одолеваемый странными
приступами смеха.
11) 23 апреля. Неподдающийся.
Весь день провел в чтении и играя в карты. Алжирца увезли в Александрию.
Юзеф попросил доставшуюся мне упрощенную Библию на двух языках, отдав взамен
книгу Агаты Кристи "Смерть на Ниле". Опять затеяли уборку, но я проявил
чудеса неловкости в выхлопывании ковров и мытье туалетов и был быстро
заменен добровольцами.
Пытались отправить в душ - негр балахон отобрал и выгнал в коридор (дверь на
время уборки не запиралась), но охрана воспротивилась. Тогда мне сказали жить
в туалете. Подумывал устроить локальный дестрой, но пошел навстречу
принудителям, потребовав горячей воды, мыло и полотенце. Негр согласился и...
отвязался.
12) 24 апреля. Новая игра.
Научил Нефана игре в "дурака". Подсели китайцы, опознав в ней слегка
измененный "канджун". Нафан тоже "конкретно подсел" и отныне в "канкан"
играть соглашался лишь для взятия реванша.
13) 25 апреля. Неподдающийся-2
В честь Дня независимости Синая департамент опять закрыли. Всем скопом вновь
вымыли Буркина-Фасо, потом принялись за меня. Ахмет тыкал пальцем, неспособный
объясняться по-человечески. Я ткнул его в ответ, он обиделся и начал
брызгаться водой, но вовремя вмешались соседи и удержали на удивление
агрессивного сирийца.
Турок обеспечил выполнение первых двух моих условий, но полотенца не
дал, поэтому я запихнул мыло в слив, вылил кувшин на голову и вытер ее
выстиранными кем-то вещами. Хозяин мыла, конечно, удивился, но что поделаешь -
кончилось, и все тут. Русскоговорящий суданец пытался войти, когда я мылся, и
случайно получил чувствительный толчок через штору, но извинения принял.
Чернокожий иорданец, попавший в тюрьму за употребление кокаина, днем раньше в
immigration слышал, что меня завтра отвезут в посольство. Юзеф перевел эту
волнующую новость, а иорданец еще долго развлекал окружающих карточными
фокусами, прежде чем отдал карты нам с Нефаном.
14) 26 апреля. Затянувшееся молчание
Утром группа арабов получила посылку. Один из них сел на мой завтрак, но тут
же возместил потерю четырехкратно. А его друзья решили продолжить и надарили
мне целый пакет продуктов. Отложив хлеб и фля-фля, я отдал яйца и сметану
китайцам. А для поездки в immigration приторочил к ремню поясной сумки
часть еды в пакете, чем сильно насмешил негров: "Ты выглядишь как египтянин!"
В пару мне досталось косноязычное существо из Ливана. Оно не только пыталось
помешать мне снять наручники, но и при высадке отказалось скрыть следы
"преступления", а, напротив, обратило внимание конвоиров. Те, к счастью, не
обратили особого внимания на стукача. В камеру департамента наведалась
швейцарка и удивилась, увидев меня там: "Другу звонили - он знает..."
На обратном пути ливанец опять принялся меня подначивать, но я предпочел
просто таскать его за собой.
Негритенок-дебил опять провинился в чем-то, и "пахан" налупил его ремнем. На
мой взгляд, не помогло, ибо тот первым делом отнял у стоящего рядом Нефана
чашку с чаем и выпил.
Детектив я дочитал, но у Юзефа обнаружился еще толстенный томик романа Ирвина
Шоу "Rich Man, Poor Man" - приблизительно 620 страниц, без первых десяти и
обложки. Его осилить так и не успел, но получил в подарок. Так он и лежит у
меня дома, недочитанный.
Глядя на бегающего перед решеткой двери Се-Уана я решил заняться
физкультурой - покачать пресс. Жаль, что последователей не нашлось, хотя и
хвастались, глядя на меня, что в 20 раз выносливее...
Вечером чернокожий иорданец и Саид устроили клоунаду, щекоча мне в ухе
соломинкой. А поскольку обнаружил причину беспокойства я слишком быстро, они
притворились, будто ловят в воздухе вокруг головы невидимых мошек и жгут их.
15) 27 апреля. Благие вести с поля боя
Из департамента позвонил в консульства, и мне ответили, что Юрий Владимирович
завтра едет покупать мне билет. Соединился на всякий случай с посольством и
попросил, чтобы оставили для него записку. Мол, дико нуждаюсь в правдивой
информации о ходе дела.
Когда в камере мыли пол, наркоман-иорданец уронил мои очки на пол. К счастью,
не разбились, но пришлось попросить у Се-Уана отвертку и заняться ремонтом в
туалете (чтобы охрана не заметила "холодное оружие").
16) 28 апреля. ...И тишина!
В департамент опять приходила швейцарка, но книги принести забыла. Обещала
принести в следующий раз что-нибудь из Кинга и мою "сумку" из РКЦ.
Позвонить обещали, но не дали, и я вновь переключил все доступные выключатели
на обратном пути.
Суданец сказал, что едет домой. Я отдал оставшиеся от обеда овощи с рисом
негру-великану, тот от усердия сломал одноразовую ложку, а миску вылизал.
17!) 29 апреля. Домой!!!
Утром привезли молодого алжирца, он долго кричал и плакал у двери. В
immigration меня повезли в паре с глупым негром в маленьких наручниках.
Алжирец сидел рядом, и когда он вдруг полез в драку с Саидом, негр полез их
разнимать и оказался на другой стороне. Я же до этого читал и положил очки на
колени, откуда они благополучно свалились на пол. Одна линза треснула и
раскололась по всей длине, но осколки оказались достаточно большими и
остались в оправе. Вскоре меня вызвали для разговора с Юрием Маровым в
кабинет, где он передал мне на подпись бумагу-обещание возместить посольству
140 долларов за билет до Москвы (без единственной даты!), оставил чистые
листы для описания обстоятельств нарушений моих прав и сообщил, что во второй
половине дня заедет за мной в тюрьму и отвезет в аэропорт. К счастью, я не
забыл попросить его заехать предварительно в РКЦ и забрать мой малый рюкзак с
сувенирами. По возвращении в камеру я добровольно принял душ, но Юрий приехал
слишком рано, и я вынужден был криками отгонять всполошившихся заключенных,
чтобы закончить помывку. Сменил одежду, собрал рюкзак и в последний раз вышел
через двери ненавистного сооружения, провожаемый возгласами радости бывших
сокамерников.
Юрий благополучно забрал рюкзак и бланк бумаги, на котором намеревался
выдать мне справку о произошедших прискорбных событиях в обмен на описание.
Вместе с сотрудником полиции, который должен был доставить меня в аэропорт
на такси, он быстро домчал нас туда на своей шикарной "Тойоте", а мужику еще
и денег дал на обратную дорогу. По пути обсудили зловредность египетских
чиновников и их отношение к международным законам. Увы, но мое мнение
оказалось отнюдь не субъективным. Накалякав быстренько друг другу нужные
бумаги, мы распрощались.
Сопровождающий поспешал сдать меня в "комнату отдыха" - небольшое местное
СИзо. Почему-то мне не разрешили взять с собой внутрь большой рюкзак, решив,
что хватит и маленького. Начальник обыскал зачем-то поясную сумку и отнял
аккумуляторы и отвертку, положив себе в стол. Я уже осмелел от близости
свободы, и вел себя не вполне корректно, ругаясь по-английски и крутя пальцем
у виска, пытаясь дать понять придурку, что не стоит досматривать мои вещи в
присутствии египтянки, пусть даже полицейской. Отослал он ее таки... А я еще
потребовал, чтобы большой рюкзак поставили в коридор за выходом так, чтобы
был видел:
- Знаю я вас, только и думаете как бы кого ограбить.
Похоже, это здорово ударило по самолюбию начальника. Крайне несвойственное мне
поведение, но и в таких ситуациях раньше не доводилось бывать.
В изоляторе обнаружилось несколько разнополых иностранцев арабской внешности,
в том числе иракец с маленькой дочкой, которым вроде как дали уже ПМЖ в
Европе, но почему-то не пускают. Еще был негр с юга Африки, которого без
объяснений сняли с рейса и привели сюда. Друзья к нему ходят, приносят еду и
вести с воли. Вообще, условия жизни там оказались гораздо более комфортные,
чем в "моей" тюрьме - комнатки с двухярусными деревянными кроватями,
выходящие в коридор, и "цивильный сирюльник" с умывальником и горячей водой.
Этим я не преминул воспользоваться, выстирав свой комбез и почистив рюкзак.
Потом перебрал вещи, скомпоновав рюкзаки в один, предложил соседям поменять
мои оставшиеся фунты на монетки-сувениры. Таковые обнаружились у негра, но
бумажки он взять не захотел, и всю мелочь мне подарил. Кстати, я так понял,
еду им там не дают, только разрешают покупать у приходящих торговцев, хотя
некоторые арестанты сидят уже несколько недель...
С начальником мы ходили регистрировать мой билет к стойке Аэрофлота,
сотрудница объяснила (по-русски!), что вылет в десять, и не позже
полдесятого надо пройти в зал для улетающих. А начальник пообещал
предоставить мне возможность поменять фунты на доллары. В 9.10 мы на самом
деле сходили к киоску обменника, но там стояла очередь, и он сказал, что
приведет меня к другому, а сам вернул в камеру и до полдесятого отгонял с
возмущением: "Не видишь, я ем!" Когда уже пошли на посадку, сказал: извини,
банк закрыт, и все такое... Но я начал материть его последними словами (да
их всего-то два в английском, общеупотребительных), и он сдался, отпустив к
ранее посещенному обменнику. Очередь была уже поменьше, и я успешно выменял
свои 53 фунта на 18 долларов, а вот оставшиеся три бумажки на монетки
поменять уже не успел. Жаль, 25-пиастровики с дырочкой посередине просто
просятся на цепочку на шею...
Перед уходом из СИзо я потребовал показать, все ли начальник захватил из
"награбленных" вещей. А он отвертку спрятал в карман, и тычет в лицо горстью
аккумуляторов: "Стьюпид!" Я конечно, не постеснялся объяснить, что он неправ.
В зал для улетающих мы прошли без задержки, а вот на летное поле я
вышел последним, ибо мой сопровождающий решил дождаться представителя
"Аэрофлота" для консультации по поводу "недозволенных предметов". В итоге
я получил их назад лишь в Шереметьево, чуть не забыв (стюардесса напомнила).
Привыкнув к навороченным переходным тубусам международных аэродромов, я был
весьма удивлен, что в Каире посадка по-прежнему производится с места
остановки локального автобуса по трапу! А во вполне приличном самолете,
летящем транзитом из Хургады, в обилии обнаружились спящие пассажиры, из-за
чего даже яркий свет включать не стали, и наши "полуновые русские" при
свете ночников пробирались на свободные места, с брезгливостью отмечая вонь,
мне незаметную, и лежащих с ногами на рядах сидений арабов и китайцев. Мое
место оказалось у окна рядом с корейцем. Взлетев, мы сразу оказались по
нужную сторону от Каира, поэтому ни освещенного центра, ни тем более
позолоченных лучами прожекторов Пирамид Гизы я на прощание не увидел.
Буквально полминуты египетская земля внизу напоминала звездное небо -
созвездия ярких фонарей и туманности жилых кварталов. Потянулись едва
заметные цепи уличного освещения пригородов, затем все стемнело и я попытался
заснуть. Увлеченный чтением, в последние дни спал маловато, а в Москву мы
прилетали ранним утром. Но сну мешал качественный российский сервис. Сначала,
как полагается, предложили напитки (взял стакан сока и баночку "Спрайта"),
чуть погодя принесли ужин стандартного международнического класса. Стюард еще
спросил "Beef or Hen?", малость меня смутив, ибо ответил я на автомате
по-английски. Объявлений командира относительно высоты и скорости полета не
было слышно, одно бормотание. Принесли горячие напитки, и я умудрился как-то
выронить чашку с кофе, расплескав по столику. Несколько капель упало на брюки
соседа, вовсе его этим не обрадовав. С помощью стюардессы и салфеток я
восстановил порядок и получил вторую чашку и еще одну банку "Спрайта". Потом
сосед ушел в туалет курить трубку, а я посетил обители стюардов, перевел часы
на летнее время и поинтересовался возможностью добавки. Получил, к огромному
своему удивлению, нераспечатанную упаковку (видимо, кто-то из спящих
отказался), что крайне улучшило мое мнение о персонале российских авиалиний.
Остаток полета провел в полудреме, напевая песни и любуясь яркой луной,
словно маленькое солнце освещающей причудливый облачный покров над
Средиземным морем. Где-то там, далеко внизу, проплывали Болгария, Ялта...
Океан облаков так и не обмелел к Москве, но дождя, к счастью, не было.
На посадку в сложных погодных условиях мы шли аж пятнадцать минут.
30 апреля. Вечное лето.
На паспортном контроле пришлось достать и внутренний паспорт, чтобы успокоить
озабоченную "симметричностью" моего заграна сотрудницу. Багаж ждали около
часа - видимо, проводили досмотр с собаками. Первый автобус в Москву уходил
только в 6.20, поэтому я чуть после пяти вышел на шоссе, отфильтровал двух
таксистов, и уже на улице поселка напротив заправки остановил иномарку до
Белорусского вокзала. Водитель-сотрудник польского посольства, увлеченный
моим рассказом о шпионской жизни, забыл снизить скорость перед патрулем
ГИБДД, но отделался от того парой фраз об удивительном попутчике. А ровно в
шесть утра я уже спускался в метро, причем бабка-контролерша пропустила
без лишних слов, поверив абсолютно правдивой истории о ксиве, запрятанной
далеко-далеко в рюкзаке и полном отсутствии российских денег.